 В художественном образе используются следующие механизмы фантазии:
изоляция, мимезис, игра, идеализация, превращение эмоций.
Фантазирует только неудовлетворенный человек. Мотивация фантазии – осуществление неудовлетворенного желания. Часто это такие желания, которых мы стыдимся и которые вытесняются в область бессознательного. Фантазия служит воображаемому исполнению желаний, реализации фрустрированных потребностей. Художественный образ, чтобы исполнить эту роль, должен помочь первоначально автору, а затем реципиенту снять препятствия, стоящие на пути реализации (в воображении) вытесненного импульса.
Для этого используются несколько механизмов, общих для фантазии и эстетики. Эти механизмы и составляют суть художественной формы, в отличие от содержания. Эти механизмы являются средствами искажения реальности в угоду онейрическому (фантазийному) принципу.
1. Изоляция, условность.
Для эстетического впечатления необходимо, чтобы художественный объект был дистанцирован от реальной, повседневной жизни. Эстетическое требует условности, «ненастоящности» происходящего. Этому служит музей, галерея, сцена, рама. Только будучи помещенным «в рамку», в особое художественное пространство, объект может восприниматься как искусство. Например, человек, сидящий за столиком в кафе, не воспринимается как носитель художественной информации. Но тот же человек, изображенный на картине или сидящий за тем же столиком на театральной сцене во время спектакля, становится источником особого – художественного – смысла. То же обстоит и с искусством рыбной ловли. Человек, пытающийся на удочку выловить рыбешку из аквариума, по меньшей мере, будет выглядеть чудаком. Он же, совершенно один, вырванный из привычного городского окружения, на берегу водоема (желательно при этом относительно девственного, т.е. естественного), в таком обрамлении восприниматься будет совершенно иначе. Добавив к этой воображаемой картине еще несколько размашистых мазков кистью (экипировка, снаряжение, снасти, приманки, способ ловли, природное состояние, время года или дня…), мы вдруг начинаем осознавать, что перед нашим взором уже не просто констатация факта в виде фоторепродукции, но нечто более, претендующее уже на… произведение искусства!
Тот же механизм изоляционизма и дистанцированности от действительности мы находим в работе фантазии. Согласно Фрейду, принцип удовольствия находится в оппозиции принципу реальности. Поэтому чтобы фантазия выполнила функцию исполнения желаний, она должна обеспечить определенную изоляцию от реальности. Действие фантазии происходит в воображаемом мире, поэтому там возможно то, что невозможно в реальности – удовлетворение фрустрированной потребности.
2. Мимезис.
Но наряду с изоляцией от реальности и образу, и фантазии необходима связь (похожесть) с реальностью.
Художник заимствует из реальности «материал» (В. Шкловский) для произведения, для того чтобы быть актуальным, интересным реципиенту Произведение должно отражать, пусть превращенно и зашифрованно, реалии жизни самого художника, в противном случае произведение не будет приносить ему самому удовольствия, не будет поддерживать его мотивацию и вдохновение. Мимезис необходим также, чтобы была возможна коммуникация с социумом. Вне реального материала передача информации станет невозможна – художника не будут понимать.
В фантазии принцип мимезиса также необходим, поскольку он создает иллюзию исполнения желаний. Без достаточной реалистической убедительности фантазия не сможет выполнить свою функцию удовлетворения фрустирированной потребности, и облегчение напряжения не будет получено.
3. Игра.
Игра является древним копинг-механизмом, позволяющим совладать с болезненными и трудными событиями жизни. Детская игра во многом готовит ребенка к взрослой жизни и позволяет научиться преодолевать трудности. Этому служат такие промежуточные формы между игрой и театром, как психодрама. Психодрама восходит к древним ритуалам, в которых «репетировали» охоту, войну и другие испытания.
Психоанализ считает, что удовольствие от искусства состоит из двух противоположных начал: мы видим и переживаем трагедию, но знаем, что это происходит не на самом деле. И в таком переходе от одного сознания к другому и состоит источник наслаждения от трагедии.
Фрейд считал, что искусство представляет собой сон наяву и наследует черты детской игры. Как и ребенок, художник относится к игре очень серьезно. Как и ребенок, художник прекрасно отличает, несмотря на все увлечение, созданный им мир от действительного.
Когда ребенок перестает играть, он не может, однако, отказаться от того наслаждения, которое ему прежде доставляла игра. Он не может найти в действительности источник для этого удовольствия, и тогда игру ему начинают заменять сны наяву или те "фантазии, которым предается большинство людей в мечтах, воображая осуществление своих эротических или каких-либо иных влечений»
Игра с ее принципом «понарошку» позволяет снять ответственность за происходящее в фантазии и в произведении. Тем самым ослабляется давление Сверх-Я, моральных норм и социальных ограничений. Бессознательное получает возможность быть высказанным, обходя цензуру сознательных запретов.
В то же время, принцип игры оставляет в неприкосновенности саму реальность. Ни фантазия, ни художественный образ не являются галлюцинацией. Образы остаются лишь игрой воображения. Мы сохраняем связь с реальностью и не принимаем фантазию или фильм за нечто, происходящее на самом деле.
4. Идеализация.
Фантазия позволяет образам проникнуть из сферы бессознательного в сферу сознания. Но на пути этого встает цензура Сверх-Я – моральных норм и социальных ограничений. Поэтому фантазия, как и сновидение, прибегает к шифру, к определенному искажению своих посланий посредством идеализации. Благодаря идеализации образы фантазии приобретают приемлемую форму, допускаемую Сверх-Я.
В сфере искусства идеализация играет огромную роль. Категория «прекрасного» предполагает, что художественный образ должен выражать некий идеал. Понятие идеала исторически меняется и носит социально-идеологический характер.
5. Превращение эмоций.
Искусство является уникальной сферой, где человек может испытывать удовольствие от страдания. Об этой удивительной черте искусства говорили все философы, начиная от Аристотеля и заканчивая современными эстетиками. «Наслаждение художественным творчеством достигает кульминационного пункта, когда мы почти задыхаемся от напряжения, кода волосы встают дыбом от страха, когда непроизвольно льются слезы сострадания и сочувствия. Всё это ощущения, которых мы избегаем в жизни и странным образом ищем в искусстве. Действие этих аффектов, очевидно, совсем иное, когда они исходят из произведения искусства, и это эстетическое изменение действия аффекта от мучительного к приносящему наслаждение является проблемой, решение которой может быть дано только при помощи анализа бессознательной душевной жизни», - писал Мюнстерберг.
Художник должен обеспечить переход от простых психологических эмоций, вызванных содержанием, к эстетическому удовольствию от формы. В этом процессе происходит «переплавка», изменение, динамическое развитие чувств. Форма должна победить, и тем самым должно восторжествовать удовольствие. На этом механизме построен катарсис, восприятие трагедии, восприятие безобразного и драматичного в искусстве. Прекрасная форма должна преодолеть низменное содержание.
Тот же механизм мы наблюдаем и в фантазии. Мечта как разновидность фантазии имеет ту же динамику – низменный материал жизни облекается в иную оболочку и тем самым происходит разрядка негативного напряжения. Психологическая защита оказывает свое действие и позволяет в воображении совладать с неудовлетворяющей реальностью.
Также в фантазии присутствует удовольствие от страдания. Не только дети, но и взрослые нередко фантазируют о смерти и разрушениях. Таким путем происходит компенсация разного рода напряжений. Садистские и мазохистские фантазии позволяют облегчить напряжение негативных чувств.
1.Безусловно, все пять рассмотренных здесь механизмов служат достижению удовольствия. Однако имеет смысл выделить сам «Принцип Удовольствия» отдельно, чтобы подчеркнуть его основополагающее значение как для фантазии, так и для эстетического.
Зигмунд Фрейд рассматривал противоречие и борьбу между принципом реальности и принципом удовольствия. Можно сказать, что фантазия и искусство – это сферы, где принцип реальности находится в подчинении у принципа удовольствия. Однако подчинение носит не патологический, а здоровый либо невротический характер, не приобретая черты психопатии, как это происходит в случае, если принцип реальности полностью выводится из сознания Я. Благодаря мимезису в фантазии и в искусстве реальность не игнорируется, а видоизменяется и трансформируется так, чтобы эффективно служить удовольствию.
Фрейдистский подход к искусству рыбной ловли предполагает, что удовольствие – это главный закон как фантазии (в период между рыбалками), так и самого искусства (как процесса) рыбной ловли. Закон этот реализуется в рыбной ловле при помощи художественной формы, создаваемой в свою очередь посредством самых тончайших инструментов и изощренных техник. В качестве таковых применяются современные высокочувствительные снасти из высокомодульного графита (спиннинги и удочки), оснащенные легкими, но высококачественными безинерционными катушками. Отдельного упоминания заслуживают и приманки, выполненные на высокоточных станках с числовым программным управлением. Чем изощреннее, совершеннее сама форма процесса, тем и выше его итог. Художественная форма – самое сложное и изощренное изобретение человечества – является способом шифровки и искажения («облагораживания» и идеализации) материала бессознательного, необходимым для того, чтобы преодолеть цензуру Сверх-я.
2. Изощренная художественная форма как дань сверх-Я.
Если и фантазия, и искусство служат принципу удовольствия, возникает закономерный вопрос, для чего нужна столь сложная художественная форма. Может быть, для отвода и облегчения потребности достаточно простого фантазирования?
Ведь в фантазии человек может представить себе что угодно, и тем самым иллюзорно удовлетворить свою потребность, не прибегая к такой высоко затратной и высокотехнологичной деятельности, как искусство. Искусство так же дает лишь иллюзорное удовлетворение потребности и не имеет в этом плане преимуществ перед фантазией. Наконец, и порнография, и судебная хроника, и массовая культура служат отводом для неудовлетворенных желаний. Для чего тогда искусство с его столь сложной формой? Для чего же тогда искусство рыбной ловли с его совсем непростым процессом (подчас экстремальным, как в моем случае) и способом его достижения (экипировка, оснащение и прочее)?
Самый простой ответ на это вопрос – коммуникация. Фантазия принадлежит внутреннему миру субъекта и не может быть сообщена другому человеку. В искусстве фантазия получает воплощение, становится объектом, и может стать достоянием общества.
Но есть и более серьезная причина, почему фантазия стремится воплотиться в искусстве, стать художественным образом. Эта причина – все то же Сверх-Я. Субъект не может фантазировать безнаказанно, включается совесть, т.е. интериоризированный механизм Сверх-Я.
Кроме того, чем больший заряд имеет вытесненный импульс, тем более серьезной формальной обработке он должен быть подвергнут, чтобы безнаказанно просочиться в сознание. Безнаказанно – значит в такой форме, чтобы не нанести ущерба структуре Эго субъекта, оставить в неприкосновенности его представление о самом себе.
Можно сказать, что для вытесненного импульса проход из области бессознательного в область сознания слишком узок и его бдительно охраняет Сверх-Я. Чтобы просочиться «неузнанным» сквозь это «игольное ушко», импульс должен полностью преобразиться, пройдя через горнило сублимации, идеализации и тончайшей художественной техники. Форма должна быть именно «прекрасна», чтобы послужить хорошей маскировкой для вытесненного материала и обеспечить надежный компромисс между бессознательным, Эго и сверх-Я.
Можно сформулировать психо-эстетическую закономерность, согласно которой чем более изощренной, возвышенной и мастерской является художественная форма в искусстве рыбной ловли, тем большего заряда вытесненный импульс она собой выражает и одновременно камуфлирует.
Примечания:
1. За 19-ти дневный сплав по Мане от Выезжего Лога до Усть-Маны было поймано в сумме более 120 ленков (вел дневник-календарь, так что все записано), около полутора десятков хариусов, 6 таймешат, около 20-ти ельцов и один окунь почти на 700 гр. Из 10-ти банок тушенки домой было привезено 9 за полнейшей ненадобностью (одна банка тушенки была употреблена в первый же день сплава для супа на обед, далее остальные своей тяжестью при загрузке и выгрузке лодки на стоянках вызывали только мой ропот и негодование). По этой причине 18 дней были отданы рыбной диете. Рыба употреблялась в жареном, вареном (уха) виде, а также в виде малосола в качестве закуски к ободряющим напиткам. На стол шла рыба, решившая по каким-то необъяснимым причинам покончить жизнь самоубийством, остальная отпускалась. Безаппеляционно процедуре отпускания были подвергнуты все выловленные таймешата, независимо от размера и пола. Необычайную, по сравнению с таймешатами, активность для этого времени года и по такой воде для р. Маны проявляли ленки. Они (независимо от собственного размера и степени упитанности) буквально атаковали блесны, садясь на все три крючка разом, часто в заглот, или же снаружи за нижнюю челюсть. В первую очередь отпускались «голышманы» - ленки от 250 гр. до 1 кг. Во вторую очередь – ленки (более 1 кг. визуально), засекшиеся на один из крючков тройника и способные самостоятельно с него сойти в воде рядом с лодкой, некоторых (их было большинство) особенно ретивых и настойчивых приходилось стряхивать спиннингом с блесны уже в воздухе. Если это не удавалось, то приходилось пользоваться хирургическим зажимом для их освобождения, превращаясь невольно на это время в рыбьего стоматолога. В третью очередь отпускались ленки, превышающие 1,5 кг., или 2-х кг. размер при условии, что уже 1-2 представителя этого племени присутствовали в качестве кандидатов на стол в садке. Учитывая, что из 19 дней далеко не каждый был использован для рыбалки, средняя насыщенность ежедневного улова доходила до 15, а в некоторых случаях (запомнились 3 таких дня) и до 23 ленков в день. Хариус ловился плохо, особенно плохо на верховую муху. Но если муху брал, то брал вполне зачетный, т.е. более 23 см. Белячков не считал, ибо сразу же отпускал. Так что в основном работал Лумис, тенкара же частенько отдыхала, позволяя только лишь на дневках дать собой поразвлечься при ловле многочисленного, но очень осторожного и необычайно привередливого, очень жирного ельца. К слову сказать, плавился хариус, да и елец также, крайне неохотно, редко… даже на самых вкусных местах.
2. Снасти и приманки. Как я уже упомянул, в основном работали блесны. Несколько ночей, отданных на проверенных ранее заветных точках мышам, не принесли результатов. Ни ленок, ни Рыб в упор не желали реагировать на мыша любого вида, размера, формы и веса. Наоборот, Блю Фокс же 4 номера одинаково успешно, независимо от собственной расцветки и мутности воды, соблазнял всех ленков, оказавшихся в том же самом месте, что и проплывающая рядом блесна, старавшихся безаппеляционно, безкомпромисно блесну эту проглотить. Нашли упокой на дне Маны 4 блесны. Одна досадно отстрелилась при забросе Лумисом на второй день, три остались лежать где-то меж камней на дне (обрыв на стершейся по камням плетенке). На Лумисе (тест от 9-ти до 28 грамм) использовалась плетенка ПП 15 либров и безинерционная катушка Шимано 2500. Для заброса тяжелых мышей и колеблющихся блесен использовался спиннинг Дайва Вискер (10-60 гр.) с катушкой Дайва Лагуна 3500, оснащенной 30-ти либровой плетенкой. По сравнению с Лумисом явно груб и тяжел. Пробовал ловить на «балду», оборвал несколько настроев, ничего не поймал, вовремя переключился на блесны и о том нисколько не жалею, справедливо полагая: «Зачем ловить мелкую рыбу, если в этой реке есть крупная?!».
3. Погода. Первые 12 дней и ночей стояла невероятная жара, донимали комары и мошка, слепни. В ночь на 13 августа впервые замерз, пришлось одеваться потеплее. С этого времени пошли дожди, грозы, резко похолодало. Комары и слепни стали не столь наглыми, а пребывали в стадии какого-то странного похмелья. Забавно было наблюдать за ними. С грозами прибавилось хлопот по преодолению на сплаве встречного ветра. Воспользовался проверенным и неоднократно применяемым мной способом. На главной струе разворачиваешь лодку перпендикулярно к берегу и с подветренного борта лодки управляешь веслом в воде словно парусом. Несмотря на дожди, вода в Мане значительно все же не помутнела и оставалась в меру светлой (где то чуть более 1 метра видимости на ямках), и так вплоть до Усть-Маны. Уровень воды во все время сплава сильно не колебался, но в целом был значительно выше нормы, примерно сантиметров на 50, а то и более (во всяком случае, обязательных к концу июля и к августу кос не было), что заставило отнестись к возникшей ситуации критически и… творчески, пришлось отказаться от некоторых проверенных ранее и отлично зарекомендовавших себя способов обнаружения и ловли рыбы, пробуя и проверяя тут же новые.
4. Экипировка, снаряжение и оборудование. Вейдерсы, забродные ботинки, непромокаемая куртка той же фирмы, нательное термобелье, флисовая куртка Мармот, легкая шапочка с козырьком от солнца, солнцезащитные очки (одевались только при ловле на тенкару). 1,5 местная американская палатка Алексика на алюминиевых дугах, самонадувающийся коврик Термарест, норвежский спальник на искусственном пуху и… домашние тапочки-шлепанцы. Еда (во всех видах) готовилась на печке «Матрешка» собственной конструкции. Оказалась при проверке по-настоящему в боевых условиях вполне дееспособной и эффективной, со всеми задачами, независимо от погоды, справилась очень успешно. Обнаружилось в процессе эксплуатации, что нержавеющая сталь, из которой она и была сделана, стала неожиданно… ржавеющей. Впрочем, не настолько, чтобы ее выбросить, печка переживет еще не один (кроме этого) сезон, но сама эта мысль о столь неожиданном подвохе со стороны сталепроизводителей отчего то до сих пор не дает мне покоя. Забавляла реакция «местных», туристов и рыбаков, кому ее довелось увидеть в процессе работы. Во-первых, всех без исключения удивляло отсутствие следов кострища, донельзя малое количество используемых дров-щепок. Во-вторых, поражала ее эффективность. Что, естественно, забавляло и радовало уже и ее творца.
5. Встречи. Один? И не страшно Вам одному в тайге, на Мане? Обычный мой ответ вопросом на этот занятный, но набивший оскомину вопрос – а вам? Если было бы тому суждено случиться, и очень злой представитель местной фауны о четырех когтистых лапах в коричневой шубе вышел бы на вас, то какая разница – сколько вас, много или один… Полагаю, было бы одинаково не по себе как вам во множестве, так и мне одному, если не сказать уж и более. А не дай бог еще он (она) и вместе с отпрысками… двумя или одним. Впрочем, бог миловал. Правда, уже в предпоследнюю кромешную, туманную ночь, когда бросал мыша на яме, вдруг неожиданно пахнуло зверьем, да так сильно и явственно, словно в зверинце у самой клетке с «ним» нос к носу оказался. Пришлось орать песни, материться, греметь котелками. Запах как пришел, так и растаял в тумане. Утром, как рассвело, смотался с этого места пораньше. В этом году на Мане было до удивления мало рыбацкого и туристского народа. Оттого каждая лодка, катамаран заставляли обращать на себя особое, подчас пристальное, внимание. Запомнилась в верховьях Маны встреча с командой дам весьма уже достопочтенного возраста, с шутками и непрекращающимися ни на секунду песнями в нон-стоп режиме, бодро на двух восьмерках-катамаранах ладно и в такт управляющихся веслами. Два мужичка (один моих лет, другой помоложе) в составе этих двух экипажей явно проигрывали на таком блистательном фоне. Я им совершенно не позавидовал. Быть пассажирами в таком остром на язык окружении… весьма сомнительное удовольствие. Между Жержулом и Урманом, когда я занимался профилактическим ремонтом лодки на дневке, встретился с Alex_K, с ним самим и его дружной командой. Но поскольку они торопились успеть в Береть к назначенной встрече, а оставалось до нее всего 1,5 дня, потому разговор не особенно склеился и ограничился только лишь беглым «что, как, где, на что…» и я снова остался один. Нет, не один! На той же самой стоянке, пока сушилась заплата на лодке, в гости приходила норка. Брала рыбу из рук и вела себя вполне по-домашнему. И если бы не тень орла, вдруг промелькнувшая на полянке, можно было бы подумать, что это сон. Норки тут же след простыл.
6. В Усть-Мане встречали меня по предварительной договоренности на машине жена и дочка. Пока я возился с рюкзаком, дочка успела выхватить из Маны на свою тенкару вполне приличного ельца, о чем тут же отдыхающий на берегу народ был извещен ее победоносным кличем и он тут же от любопытства собрался поглазеть на сию необычайно чудодейственную снасть. Впрочем, это уже отдельная история. Дома свежепойманных в этот день ленков жена, наглядевшись на мои фотографии, зажарила и почти всех сама съела.
Едва не забыл. Фотографии с этого сплава можно посмотреть ЗДЕСЬ. Там же можно оставить комментарии к каждой из фотографии.
|
. 
